Среди немногих стран, где существует нелегальная разведка, наша – первая
Среди немногих стран, где существует нелегальная разведка, наша – первая. Так считал Геворк Андреевич Вартанян (1912-2012), первый Герой Советского Союза среди разведчиков-нелегалов послевоенной эпохи. С него, считающегося одним из наиболее результативных нелегалов, и начнем. Ведь если речь идет о людях этой штучной профессии, именно его мнение исключительно весомо.
Итак, слово Г.А. Вартаняну:
– Такой службы, как наша нелегальная разведка, созданная еще в 1922 году, ни у кого нет. Насколько мне известно, западные спецслужбы используют своих нелегалов в основном для выполнения разовых заданий. Посадят его на три месяца, ну на шесть – и все. Мы шутим: они у нас больше не выдержат. Но без всяких шуток думаю, что их чужие люди в России есть. А наши десятилетиями там работали, мы оседали надолго. Потому и результаты получали. Служба была очень толково поставлена.
Может, израильский «Моссад» в определенном смысле исключение. У них практически во всех странах очень сплоченные диаспоры. Могут их использовать. На практике это выглядит так: «Моссад» вербует своего соплеменника, и в этой зарубежной стране он уже как бы нелегал. Есть ли нечто подобное в других разведках? У англичан, к примеру, колонии были разбросаны по всему миру. Связи же передаются, наверняка сохранились. У них разведка всегда была сильной и такой же остается. Пожалуй, британцы после нас вторые. Ну американцы тратят на разведку миллиарды долларов. Этим во многом и берут.
Начало отечественной нелегальной разведки – во временах далеких. А рассказать хочется об одном из немногих разведчиков еще XVIII века, точно попадающего под определение нелегала – подполковнике Назаре Александровиче Каразине (1731-1783). Пусть в 1769 году, при выполнении важнейшего задания, Каразин звался гораздо более интригующе – тайный эмиссар императрицы Екатерины Второй.
Из дворян, но не потомственных. В 16 лет уже служил. Екатерина Вторая писала Алексею Орлову (брату своего фаворита Григория) – ближайшему сподвижнику и будущему победителю Чесменской битвы, что Назар Александрович Каразин «родом из болгар». Знала о мужественном офицере и поручила ему тайно отправиться с разведывательно-политической миссией в княжество Валахия, что находилась под властью Османской империи. Валахия существовала на территории современной Румынии. А преемницей Османской империи стала Турецкая Республика.
В долгие годы правления Екатерины Второй государство Российское приросло новыми территориями. Обратила императрица свой взор и на турецкие земли, и на Бессарабию, Молдавию, Валахию. Были они под властью Османской империи. И как же во многом повторяется история. Современная Молдавия сейчас погружена во всю ту же русофобию. Не менее злобную, более категоричную.
Тайная миссии Каразина была непроста. Он сам составил бескомпромиссный Манифест, который и должен был захватить с собой. В нем призыв к балканским христианам восстать против турок и жестоко подавлять их сопротивление.
Дальше предстояло легендировать (словечко из сегодняшнего разведжаргона), как объяснить появление Назара Каразина «в Валахии, Молдавии и других внутренних Турецких провинциях». Наверняка, Назар Александрович не предполагал, что века спустя планируемое им путешествие будет называться работой в «особых» – нелегальных – условиях. Он сам сочинил легенду. Отправиться под видом монаха-паломника, инока Киево-Печерской лавры, уроженца Балкан, что соответствовало истине – ведь «родом из болгар». Сам пожелал себя называть Симеоном Путником. Попросил подготовить для него документы в лавре.
По приказу Екатерины Второй выдали Путнику 400 золотых червонцев на расходы. Разведчик захватил с собой и драгоценные подарки для союзников. Манифест был переведен на греческий язык. Из Петербурга «инок» вез письма высшим должностным лицам – гражданским и армейским, с просьбой оказывать ему содействие.
И «с последней декады января 1769 года тайная миссия в Валахию могла считаться официально начатой». В Киево-Печорской лавре Каразин продолжил свою подготовку. Там, как и хотел, для него «сделали» документы на имя монаха Симеона Путника. Их скрепил подписью сам архимандрит Зосима. А Манифест перевели на валашский и сербский языки. Делалось все в обстановке строжайшей секретности, которой могли бы позавидовать и сегодняшние спецслужбы. Печатный станок перетащили из типографии в отдельное помещение. Наборщик и четыре неграмотных (!) помощника были приведены к присяге «о неразглашении». Манифест печатался по настоянию Каразина на тонкой бумаге. Для Путника подготовили подобающее облачение и особое снаряжение «с секретами». В простой из дерева монашеский посох вместилось экземпляров десять Манифеста на трех языках. Во фляге с двойным дном были спрятаны золотые подарки и червонцы, общим весом в два килограмма.
Таких, как Каразин, в Валахии называли «шпигонами». Найди враги хоть что-то из всего этого умело спрятанного, и Симеона Путника ждала бы смерть: казнили «шпигонов» в Валахии без лишних размышлений.
С этими мыслями в марте 1769-го он выехал из Киева. У последнего русского аванпоста переоделся в монашеское обличье, превратившись в паломника, вступившего на чужую территорию. Подполковнику, он же инок, помощи ждать в случае опасности было неоткуда, надеяться оставалось только на самого себя.
Двигался через Венгрию, перешел Днестр. Затем последовал монастырь Великий Скит. В начале апреля Каразин добрался до города Сучава, места коронации молдавских господарей. Оттуда через австрийскую Трансильванию отправился в Валахию. Пришлось дважды совершать переход через Карпатские горы.
7 мая 1769 года Каразин достиг цели, войдя в Бухарест. И установил связь между командованием русских войск с партией русофилов. Антиосманский заговор в Валахии удался. 19 мая «инок» покинул город. Цель тайной миссии была достигнута.
А на «как удавалось?» одинаковый ответ мог прозвучать и в XVIII, и в XXI веке. Назар Александрович Каразин обладал прирожденными качествами разведчика. С бегом веков они, эти качества, не слишком менялись, лишь совершенствовались. Подполковник умел ладить с искушенными в политике людьми. Ему было не до интриг. Своей открытостью, иногда кажущейся, располагал к общению. Доводы его звучали убедительно. А подготовка легенды монаха Симеона Путника сделала бы честь и современной разведке.
Как вам – это путешествие по векам? Если не против, перенесемся на короткое время в ХХ век. 1930-е годы в отечественной разведке называют «Временем великих нелегалов». Советской легальной разведке приходилось исключительно трудно. За всеми без исключения работниками посольств, торговыми представителями, любыми людьми, приехавшими за границу из СССР, была установлена постоянная слежка. Малейшее подозрение в шпионской деятельности – и высылка. А при отсутствии дипломатического паспорта – неминуемый арест. Иногда после таких скандалов дипломатические отношения с Советским Союзом разрывались демонстративно быстро.
Надо было искать другие пути для добычи секретной и необходимой для выживания советской власти информации. Решение нашли: активизировать нелегальную разведку. За рубеж под разными легендами отправлялись разведчики-нелегалы. Эти люди с чужими паспортами, тогда их называли «сапогами», подвергались огромному риску. Иногда арест был подобен смерти. Надеяться не на кого. То, что нелегал на самом деле гражданин Страны Советов, в Москве всегда отрицали.
Но к чему доводить до ареста? Нелегалы, возникая словно ниоткуда, моментально растворялись в толпе. Превращались в невидимок, раскрыть которых контрразведке врага было сложно. Нелегалы быстро доказали свою эффективность.
Назову лишь троих из славной плеяды. Арнольд Дейч (1904-1942), работавший в Лондоне, до сих пор считается одним из лучших вербовщиков за столетие существования нелегальной внешней разведки. У него на связи было два десятка агентов, которых теперь принято называть друзьями или помощниками. Дейч, действовавший под оперативным псевдонимом «Стефан Ланг», был одним из тех, кто фактически сформировал великолепную «Кембриджскую пятерку». Именно он оценил талант выпускника Кембриджа Кима Филби и привлек его к работе. Даже если бы деятельность Дейча ограничилась лишь этим, все равно его вклад в обеспечение безопасности Советского Союза был бы неоценим.
В нелегальной разведке Арнольд Дейч, получивший в Москве отчество Генрихович, произвел нечто вроде революции. Поняв, что вербовочный контингент первого и очень заметного ряда носителей секретов плотно защищен контрразведкой, он предложил совершенно иной путь приобретения источников информации. Чекисты и их местные помощники присматривались к перспективной молодежи, симпатизировавшей Советскому Союзу, разделявшей левые идеи. Это было абсолютно новым направлением работы, которое с быстрым течением времени принесло свои результаты.
К несчастью, корабль Дейча, направлявшегося в новую нелегальную командировку, был потоплен немцами 7 ноября 1942 года. Арнольду Дейчу было всего 38 лет.
Полковник-нелегал Рудольф Иванович Абель прожил пять разных жизней. И свою собственную – шестую. Пожалуй, нет, не «пожалуй», а точно: именно Абелю навечно оставаться самым узнаваемым и признанным народом разведчиком. Он велик и многогранен. Долгие годы Абель нелегально работал в США. Возглавлял сеть советских атомных разведчиков и их агентов. Это было первой и главнейшей задачей, которую он выполнил. Известен также благодаря стойкости, проявленной после ареста в США.
Но мало кто знает о другом Абеле, носившем имя «Вильям Генрихович Фишер». Еще в 1930-е лучший радист советской нелегальной разведки, оперативный псевдоним «Фрэнк», работал в Норвегии, Англии, а, может, и в других странах типа Германии, Франции, Китая, создавая агентурные сети и обеспечивая их радиосвязью.
Помимо этого был хорошим вербовщиком и блестящим «уговорщиком». Ради благого дела уговаривал в зависимости от необходимости кого-то вернуться на Родину, как упиравшегося физика Капицу. Или продолжить работу на советскую разведку, как американского ученого Теодора Холла, известного под псевдонимом «Персей». Он общался с немцами и латиноамериканцами, находя общий язык со всеми. Был так же талантлив в разведке, как Рахманинов в музыке или Эйнштейн в науке.
Дмитрий Александрович Быстролетов – третий их этой великой плеяды. Незаконнорожденный сын графа Толстого до войны больше десятилетия непрерывно работал во враждебной Западной Европе, в том числе и в фашистской Германии, где каждый его потрясающий успех был закономерен и в то же время достигнут вопреки законам логики.
Сколько же все-таки у него было «сапог»? Так в «закордонной» довоенной разведке, ныне именуемой «нелегальной», называли паспорта и прочие важные документы, без которых было не обойтись живущим под чужой легендой. Уроженец Братиславы Лайош Йозеф Пирелли, граф Бэлой, Ладислав Переньи, Йожеф Переньи де Киральназа, сэр Роберт Гренвилл, Александр Галлас, агент Ганс, Андрей… И все это советский разведчик Быстролетов, превратившийся в эффективнейшего нелегала.
Что давалось ему в разведке лучше всего? Дмитрий Александрович знал, чего ждут от него в Москве на Лубянке: шифров и вербовок. Позже в своих литературных трудах он так определил свою роль и задачу: «Вербовщик должен быть не только хитрее и умнее вербуемого. Он обязан еще и видеть дальше. Понимать общее положение яснее и глубже».
А еще он был беспощадным соблазнителем, на теперешнем жаргоне «Ромео». Приятная внешность, благородные манеры, не зря незадолго до октября 1917-го официально признан графом, позволяли привлекать к работе не на Советы (что вы, ни в коем случае), а только на себя – молодых и не очень женщин. Страшно сказать, чтобы не разрушить создающийся светлый образ, но ради страны он жертвовал всем, даже любимой женой, подложив ее под старого итальянского графа и уговорив свою любовь выйти за доверенное лицо Муссолини замуж. А когда тот застал их вдвоем, нет, не в постели, а за кражей документов, то довел графа до самоубийств, дабы тот не выдал их с супругой – общей и для Быстролетова, и для графа.
Ух, какое оно сложное. Если откровенно, не совсем понимаю, как сейчас работают нелегалы. Говорил с одним знакомым, вернувшимся после долгих лет из США. Вот впечатление профессионала: «Утром встаешь. Бреешься. Смотришь в зеркало. И впечатление, что ты уже под наблюдением. Увы, впечатление не обманывает».
Понятно, что легальная разведка, какой бы высокопрофессиональный она ни была, выполнить всех поставленных задач не в состоянии. Не напоминает ли 1930-е годы? Здесь, как мне кажется, трудно обойтись без нелегалов. Они возникают ниоткуда. И не могут вызвать подозрения при двух непременных условиях. Первое: не будут допускать ошибок. Второе: не будут выданы предателями.
Разведка работает по трем основным направлениям:
О методах ведения НТР говорить преждевременно и трудно. Отбор и подготовка новых кадров для такой работы ведется неустанно и эффективно. Можно предположить, только предположить, что разведка молодеет. Технические средства становятся все совершеннее. Наверное, некоторые прежние методы работы уходят в небытие.
Но все равно главное остается неизменным. Основным действующим лицом является разведчик.
В подтверждение приведу короткие выдержки из беседы с нашими нелегалами Анной и Артемом Дульцевыми. Они отсидели 19 месяцев в тюрьме в Словении. Были обменены в августе 2024 года на иностранных шпионов. Многим памятны кадры завершающей стадии обмена. Молодая женщина с двумя детьми спускается по трапу самолета. Не сдерживая эмоций, плача от радости и от боли за перенесенное, попадает в объятия президента РФ Владимира Путина. А Владимир Владимирович вручает ей букет и говорит детишкам на испанском «доброй ночи».
Благодаря помощи директора Службы внешней разведки России Сергея Евгеньевича Нарышкина удалось встретиться с Анной и Артемом Дульцевыми, их детьми. Вот некоторые вопросы из беседы, опубликованной в «Российской газете». По-моему, они дают ясное представление о работе нелегалов, Но, конечно, в пределах дозволенного.
— Скажите, в паре нелегалов всегда есть старший, и обычно это мужчина. А кто старший у вас?
Анна: Мы всегда рядом и всегда вместе.
Артем: Последнее слово всегда за мной, я старший, и я заканчивал фразу словами – это так, любовь моя (обращается к жене по-испански). В подавляющем большинстве случаев решения, которые приходится принимать, так или иначе затрагивают всю нашу семью. Поэтому главный у нас консенсус. Успехи общие, но ответственность за вероятные неудачи неизбежно на главе семьи (Анна молчаливо улыбается).
— Вопрос простой и сложный: какие чувства испытываете, вернувшись на Родину?
Артем: Чувство благодарности руководству страны и Службы.
Анна: Чувство безграничной радости главным образом за детей, за то, что, в конце концов, наша семья снова вместе и мы дома.
— Верили в возвращение?
Артем: Все эти месяцы мы ни на минуты не сомневались, что Родина нас не забыла. Верили, что делалось все возможное, чтобы мы с детьми вернулись домой.
Анна: Во время всего нашего заключения мы знали, что за нами наша Служба, наша страна.
— Давайте вернемся к истокам. Вы ведь не сразу пришли в нелегальную разведку? Откуда вы родом и какая профессия значится в ваших дипломах?
Анна: Диплом филолога получила в моем Нижнем Новгороде.
Артем: У меня техническое образование, инженер. Сам из Башкортостана, а учился поближе к Екатеринбургу.
— Но, насколько понимаю, вы же учились и там, в Аргентине?
Артем: Многое было завязано на получении образования. Для следующего шага был нужен сертификат о среднем образовании, и мы его получили. Я учился в вечерней школе, сдавал экзамены. А потом был известный университет, у которого есть филиалы в самых разных странах мира. Но, замечу, сертификат о среднем образовании нам не потребовался.
— Кто-нибудь из ваших собратьев по редкой профессии работал с вами до отъезда, помогал?
Анна: Мне очень помогал Юрий Анатольевич Шевченко.
— Будущий Герой России, ныне, увы, покойный.
Анна: В Москве у меня были курсы дизайна, и Юрий Анатольевич как архитектор, художник столько мне дал, так подготовил. Ведь там я была дизайнером.
— Артем, а чем занимались в Аргентине вы?
Артем: Бизнесом, связанным с IT-стартапом.
— Стартап – неконкретное, несколько расплывчатое понятие, которому можно придать разный смысл.
Артем: Ну и хорошо.
— Гражданами какой страны вы были?
Артем: Мы были гражданами Аргентины с ее настоящими паспортами.
— По каким направлениям вы работали в «особых условиях»?
Артем: По всем направлениям.
— Можно ли вкратце рассказать о вашей работе, хотя бы в общих чертах?
Артем: Сутью нашей работы является служба Родине. А конкретнее об этом мы не сможем рассказывать еще многие годы.
— Анна, в Аргентине у вас родилось двое детей. Не боялись, что при родах закричите по-русски?
Анна: Не боялась. Артем был со мною рядом и никакого испуга. Было легко благодаря современным методам медицины. Я лежала в клинике, где были хорошие доктора и акушерки. Если бы вдруг что-то и выкрикнула на русском, то вряд ли это восприняли бы как чужую речь. Мама на всех языках звучит почти одинаково. Некоторые представляют это все по-другому.
— Почему вы назвали детей Софией и Даниилом? Для того, чтобы потом им было легче общаться со своими в нашей российской действительности?
Анна: У меня были несколько иные планы. Думала, что дети продолжат нашу профессию. Имена в немецком стиле очень подходили к нашей немецкой фамилии.
— Скажите, а как вы работали, когда вынашивали детей? Не работали же беременной?
Анна: В нашей работе нет перерывов. Я в тот период даже сдавала экзамены, училась в европейском университете и в аргентинском институте. Сдавала экзамены беременной. Мужа в тот момент не было в Аргентине. Я ходила в университет вместе с ребеночком, отдавала Софию преподавательнице, а сама отвечала экзаменатору.
— Если правильно понимаю, вы прожили в Аргентине довольно долго. Какие воспоминания об этой далекой стране?
Анна: Когда долго живешь в стране, она становится тебе ближе, понятней. И Аргентина останется для нас страной особой. Здесь родились наши дети.
Артем: Есть любовь к стране. Буду следить за Аргентиной внимательнее, больше, чем за другими странами.
— Скучаете по Буэнос-Айресу?
Анна: Да. Если сравнивать с Европой.
Артем: Здесь прожиты важные годы жизни.
— Потом вы перебрались в Словению. Но зачем? Любляна маленький городок, да и скучноватый.
Артем: Так было нужно.
— В каких странах приходилось бывать, кроме двух упомянутых?
Артем: Можем сказать, что мы много ездили по Аргентине и Словении. Спецслужбы третьих стран считают, что мы объехали как минимум все страны Евросоюза. Во многих государствах ЕС пытаются найти что-то с нами связанное. Что ж, пусть ищут во всех странах. И за пределами Евросоюза в том числе.
— А на каких языках говорят в вашей семье?
Артем: Мы с женой на немецком, испанском, английском. Дети владеют испанским, английским и словенским языками. В семье, как вы уже сами слышали, пока общаемся на испанском.
— А как у вас с нашим родным? Иногда проработавшим в «особых условиях» долгие годы приходится в этом отношении нелегко.
Анна: Это правда. По возвращении на Родину испытываем некоторые лингвистические трудности. В одном московском кафе нас приняли за иностранцев, хотя мы говорили с Артемом на русском.
— Какие наметки, планы на будущее?
Анна: Что касается глобальных планов – мы возвратились домой с огромным желанием продолжать службу.
— Скажите, каков результат вашей долгой работы в «особых условиях»?
Артем: Нашим руководством работа оценена положительно.
